С актрисой Алёной Стебуновой мы встретились в гримёрной московского ТЮЗа. Сразу после спектакля «Невидимые друзья», в котором она исполняла роль Даны – лёгкой на подъём и своенравной (правда, вымышленной) подруги главной героини, которая преподала ей важный жизненный урок.   

«Я, можно сказать, влетела в этот спектакль, предыдущий показ был для меня премьерным. Достаточно сложно, когда тебе 37 лет, быть в таком  «девочковом» амплуа. Но я до сих пор играю Бекки Тэтчер в «Приключениях Тома Сойера». Московский ТЮЗ молодит – так мы говорим между собой. У нас все актрисы выглядят замечательно», – делится моя собеседница.

Алёна Стебунова родилась в 1979 году в селе Колыванское Алтайского края. Её родители тогда учились в Барнаульском педагогическом институте. Мать Ольга Михайловна – на филологическом факультете, отец Сергей Алексеевич – на физико-математическом. «У мамы второе образование – театральное. Сначала она окончила педагогический – на втором курсе родилась я, а на четвёртом – мой брат. И уже в 23 года, будучи замужем, с двумя детьми, она поступила в театральное училище в Новосибирске. В этом городе прошла моя юность», – вспоминает Алёна. Впоследствии, имя её мамы, заслуженной артистки России, актрисы Новосибирского академического молодёжного театра «Глобус», стало известно далеко за пределами Сибири. «Я поступила в театральное училище после 9-го класса, в 14 лет», – продолжает рассказ Алёна.

– Уже тогда понимали, что будете актрисой?

– Понимала, что это неизбежно. Не могу сказать, что хорошо училась по математическим дисциплинам, зато с детства участвовала во всех спектаклях. В 15 лет я вновь поступила на первый курс, но уже высшего учебного заведения. Тогда на базе «Глобуса» набирался экспериментальный курс РАТИ (Российской академии театрального искусства). Педагоги из Москвы, из РАТИ, приезжали к нам на сессии, некоторые на месте работали с нами. Параллельно мы участвовали в колоссальном количестве спектаклей в «Глобусе», профессию осваивали «на ногах». После выпуска мне предлагали остаться, было много главных ролей, но мне было 19 лет и хотелось движения. Так получилось, что в Москву я приехала поздно (как правило, выпускники театральных вузов и училищ демонстрируют свои способности в театрах в мае-июне – Прим. автора), так что «показывалась» только в Московском ТЮЗе. И мне повезло: как раз из театра ушла актриса примерно моего плана, даже костюмы перешивать не пришлось. Это был 1999-й год.

Спустя несколько лет вся семья Стебуновых перебралась в Москву. Ольга Михайловна сейчас возглавляет фестивальное агентство АСИС, один из её проектов – детский благотворительный театральный фестиваль «Снежность», который ежегодно проводится на Урале и в Поволжье. Брат, Иван Стебунов, играл в «Современнике», окончил высшие курсы режиссёра кино.

«Пока в кино он больше как актёр, но, думаю, всё ещё впереди, – продолжает моя собеседница. – Сейчас он вернулся на Алтай, ставит второй спектакль в качестве театрального режиссёра на нашей исторической родине – в Барнауле, в драматическом театре имени Валерия Золотухина. Год назад поставил там «Обыкновенное чудо», его очень хвалили».

– А ваши съёмки в кино не мешают работе в театре?

– У меня их не так много. Карьера в кино для меня – ещё не прочитанная книга. Но, думаю, всё впереди, у всех свой типаж и своё время. Да и в театре я перехожу в тот возраст, в котором будет много интересных ролей уже в другом контексте.

– После рождения ребёнка как-то изменилось то, как вы исполняете роли?

– Да, я стала жёстче – и в характере, и на сцене. В каких-то ролях, которые требуют детскости, озорства, юности, мне приходится «возвращать» себе всё это, потому что материнство накладывает отпечаток ответственности и строгости. Ты являешься наставником для своего ребёнка, и, даже если тебе не хочется, обязан объяснить в 755-й раз, что хорошо, а что плохо. Изменилось ещё и в таком ключе: я играю маму-козу в спектакле «Волк и семеро козлят», выпускала его ещё когда ребёнка в планах не было. Там есть финальная сцена, когда мама-коза приходит и видит, что детей нет. Раньше, чтобы сыграть её реакцию, этот ужас, я подкладывала что-то другое, какую-то другую ситуацию. Но когда я сама стала мамой, я «прожила» этот страх, мне уже и играть не надо, слезы сами брызжут…

Говорят, есть жизнь до рождения ребёнка и после. Это абсолютно так, и это прекрасно.

– Вашу дочь зовут Адель, как выбирали ей имя?

– Если бы у неё была фамилия Иванова или хотя бы Стебунова и отчество  Сергеевна, как у меня, то была бы вероятность назвать её, например, Полиной (мне нравится это имя, моя бабушка была Полиной). Но когда у тебя отчество Эйтановна, а фамилия Гудаускас, сложно имя найти (смеётся). К тому же, мы с мужем хотели международное имя, чтобы оно читалось.

– Гудаускас – литовская фамилия?

– Да, мой муж по отцу – литовец, по матери – еврей. Он родился в Вильнюсе, в 17 лет иммигрировал в Израиль, получил там образование.

– А какая у него профессия?

Актуальная и полезная информация для современных родителей - в нашей рассылке.
С нами уже более 50 000 подписчиков!

– Ну… управленец, менеджер.

– Я к тому, что он не из театрального круга…

– Нет, слава тебе, Господи, нет. В семье должен быть хоть один человек вменяемый (смеётся). Мы познакомились с ним в Турции совершенно случайно. Случайные неслучайности, как это бывает. Всё началось с того, что мы отдыхали с братом на Бали, и я должна была вернуться в Москву к началу сезона в театре. Уже в пути мне позвонили и сказали, что сезон начнётся позже, то есть у меня было в запасе чуть ли не полмесяца. Я созвонилась с подругой из Киева, и мы полетели на выходные в Турцию, это была середина сентября. Эйтан там отдыхал с друзьями, у него поездка как раз заканчивалась. Мы общались с ним всего два дня. Он влюбился, нашёл меня на Фейсбуке. Полгода жили на две страны: летали друг к другу раз в две-три недели, планировали свадьбу, потом ребёнка, но Адель решила по-своему, так что замуж я выходила уже в положении. Рожала в Израиле сама, как рожали наши мамы, так как не успели мне поставить эпидуральную анестезию. Но поняла, что ничего страшного, «всё мы сдюжим». Понравилось, что в Израиле можно хоть всей семьей роды принимать. Когда дочке исполнилось семь месяцев, муж продал там бизнес, и мы вернулись в Россию. Здесь он всё начал с нуля.

– А Адель в модельном бизнесе с какого возраста? Как это вообще получилось?

– Мне моя мама не раз говорила, что Адель – объективно очень симпатичный ребёнок. Когда дочке было девять месяцев, я отправила её домашнее фото (у нас не было профессионального) в агентство President Kids. Они неохотно берут таких малышей, но её поставили во внутреннюю базу, а позднее – и в основную. Когда дочке исполнился год и пять месяцев, нас пригласили на кастинг (просто прислали рассылку от компании-производителя детского питания). Мы пришли, встретились с режиссёром, там выбирали пару – мама плюс малыш. Аделька понравилась, я понравилась, и нас взяли. Потом снимались в фоторекламе этой же компании.

Сейчас у дочки есть своя страничка в Instagram, там почти четыре тысячи подписчиков, больше, чем у нас с мужем вместе взятых.

– Ей нравится сниматься?

– Я не могу пока сказать, нравится или нет. Но когда я увидела, что несмотря на кучу людей вокруг, долгие съёмки, у неё нет никаких истерик, она идёт на контакт, нет боязни, я уже начала глубже изучать эту историю. Поняла, к каким детским фотографам лучше пойти. Мы сделали портфолио сразу у трёх. Потом зарегистрировалась во Вконтакте, там нашла специализированные группы, где можно самой смотреть объявления, и, если параметры ребёнка подходят, отправлять заявки. Организация всего этого занимает колоссальное количество времени. Ты должен за день несколько раз заглянуть в объявления о кастингах, с кем-то списаться, созвониться. Что касается Lucky Child, они обратились в агентство Babymodels (где мы также «стоим» в базе), мы отправили заявку, и нас выбрали. Сначала снимали коллекцию зимних комбинезонов, таких нежных цветов. Потом – коллекцию «Маленькая леди».

– Во время съёмок как-то развлекаете дочь?

– На самом деле, все мамочки малышей, которые снимаются, развлекают их. Это надо видеть. С таким количеством реквизита приходят: маски, какие-то шуршалки. Все знают, на что их ребёнок реагирует. Я в какой-то момент начинаю петь песенки из Tiny Love или из «Малышариков»: «Громко топни ножкой – раз-два-три!».

– Как оплачиваются фотосессии?

– В среднем больше сам тратишь, чем зарабатывает ребёнок. То есть когда ты делаешь портфолио, сам покупаешь платья, аксессуары. А в таком маленьком возрасте тебе надо «обновляться» хотя бы раз в 3-4 месяца. Сейчас нам уже предлагают бесплатные портфолио: ты оплачиваешь только студию и стилиста. В основном гонорары – это две, четыре или пять тысяч рублей. Или дарят игрушку, например, этого производителя. Или скидку.

– Планируете обучать дочь модельному искусству?

– Возможно, с трёх лет. Это в любом случае – «развивашка». Детей учат публичности, контактности, учат их фотографироваться. Хотя мне кажется, у Адели сейчас самые классные фотографии. Они невероятно органичные, не постановочные. Что мне ужасно нравится в Адельке, и что, я думаю, должно привлекать, у неё абсолютно лучистое обаяние. Когда ты смотришь на её фотографии, хочется улыбаться.

Понравилась эта статья? Поделитесь ею со своими друзьями в социальных сетях:

Быстрая регистрация
Получите 5% скидку на первый заказ!