Злиться на ребёнка – это норма

Наталия Дружинина – педагог-психолог, гештальт-терапевт, ведущая онлайн-проекта «Дочки-Матери».

– Я окончила Курский государственный университет по специальности «Психология» в 2014 году. Также окончила аспирантуру, работала в школе педагогом-психологом три года. На данный момент в декрете. Теперь психология, которая была в книжках, у меня полностью в семье, на практике. Ещё я учусь в Московском гештальт-институте, оканчиваю третью ступень ведущей группы. Провожу личную терапию, и с московской коллегой у нас терапевтическая онлайн-группа «Дочки-Матери». Мы работаем с девушками в приятной атмосфере, отрабатываем отношения с мамой в разных переживаниях.

Почему я рассказала про гештальт-подход? Там мне нравится отношение к агрессии, злости, в принципе. Есть чудесное описание в книге Фредерика Перлза «Эго, голод и агрессия». Если кратко, то в ней говорится следующее.

Агрессия – это то, что нам присуще, движущая сила. Если я чего-то хочу, то чтобы это получить, мне нужно проявить агрессию. Я возбуждаюсь энергетически, и чтобы элементарно утолить голод, мне нужно выполнить какое-то действие. Грубо говоря, мамонта убить, заработать денежку, сходить в магазин, приготовить ужин, пожевать, насытиться. Это тоже агрессивный момент. А в нашей культуре с этой эмоцией не так легко.

«Не кричи», «Не ругайся», «Не плачь» – все эти истории про то, что со злостью обходиться сложно. Это непростое переживание, чаще всего, оно блокируется. По своему опыту могу сказать: когда мы сталкиваемся с тем, что ребёнок не соглашается с чем-то или ведёт себя не в рамках наших ожиданий, то мы первым делом злимся и раздражаемся. И как эту эмоцию грамотно распределить – большая история.

– Конечно. Представьте ситуацию: я пришла в магазин, а продавец говорит: «Вашего любимого товара нет». Я раздражаюсь, то есть какие-то переживания во мне есть. И естественно чувствовать недовольство при отказе и несогласии. А вот если я не разрешаю себе злиться, то это вызывает ступор или, наоборот, сверхсильную агрессию.

В первую очередь, нужно признать, что дети могут не соглашаться с нами, они не такие, какими мы хотим их видеть, они другие, не в рамках наших ожиданий. Чаще всего говорят: «Как можно на ребёнка злиться? Он же такой пусенька-лапусенька». Но, к примеру, я хочу спать, а малыш – гулять. Логично, что это вызывает возмущение. Как минимум, такое состояние связано с тем, что у нас нестыковка желаний и потребностей. Поэтому нужно признать, что злиться нормально. Это самая важная часть, как мне кажется, которую в нашей культуре не позволяют. Вот у Вас есть дети?

– Видите, Вы чувствуете будто что-то неправильное делаете, если срываетесь. Понятно, что со стороны ребёнка, когда мама на него кричит, это не очень приятно, это пугает, может быть, раздражает. И, конечно, глазами сына или дочки это выглядит неправильно. Во время беременности я ходила на курсы подготовки к родам, где нам рассказывали чудесную вещь (об этом и Л. Петрановская говорит): родитель – некий путеводитель, он освещает путь, как фонарик. Всё-таки у родителя больше опыта. И понятно, если я буду всё разрешать ребёнку, то это вызовет опасность. Его нужно учить: нельзя выходить на дорогу, нельзя есть много сладостей. В силу опыта родитель понимает, что детей следует ограничивать. А если взрослому стыдно или больно, или его в детстве сильно ограничивали, то, конечно, это будет вызывать переживания. Поделитесь, какие Вы чувства испытываете во время крика?

– А в каких словах это может выражаться: «Это неправильно», «Я же обещала», «Хорошие мамы так не поступают»?

– Собственные ожидания не оправдали. Это же ваша остановка. Если немного назад отмотать, то почему Вы кричите? За что в последний раз ругали ребёнка?

– Вы же знаете, что это плохо. То есть уроки учить нужно, надо это контролировать, и Ваша попытка контроля – естественна. Она вызывает сначала злость, а потом волну совести. Но если определять, что норма, а что нет, то, по моему мнению, ненормально делать вид, что всё хорошо. В психологии есть такое понятие, как «тревожный ребёнок» и «тревожный родитель». Разберём первое. Откуда у ребёнка возникает тревога? Когда у него нет чётких границ, что можно, что нельзя, что хорошее, что плохое. У него есть понятие «только плохое» и «только хорошее», и этого достаточно. Если родитель не даёт границ, то ребёнок начинает тревожиться.

Таких детей сразу видно в саду или школе. Они не могут спокойно сидеть за партой, слушать старшего, потому что им всё дозволено. У таких ребят просто нет понимания, почему что-то нельзя. Потом им будет очень тяжело в саду, школе, в университете. Они привыкают, что им всё можно, а общество достаточно жёсткое, есть свои правила, и хорошо бы эти правила как-то знать и соблюдать. Если не мама, то будет злиться кто-то другой.

– Если развернуть эту мысль, то есть стандартный классический Треугольник Карпмана. Он описывает, как развиваются ненормальные отношения. Это если грубо сказать. Там рассказывается о жертве, агрессоре и спасателе. Когда родителю невозможно проявить свою злость, и он срывается на ребёнке, тогда взрослый включает его в систему таких отношений. Ребёнок привыкает, что во всём виноват, и такие вещи действительно вызывают поведение жертвы.

Например, у меня сейчас в терапии девочка 17 лет. Её периодически бьёт мама и брат. Могут подзатыльник дать. Поскольку я в этой системе, то начала знакомиться с уголовной частью. И на сегодняшний день даже подзатыльник приравнивается к побоям, это является основанием для возбуждения уголовного дела. Но девочка считает, что мама её любит. Ей безумно больно, однако она не может понять, что поведение мамы ненормально. Последний раз она ко мне пришла с вывихнутой рукой: защищалась от родительницы, которая буйствовала за то, что тарелку не туда поставила. Это неадекватная реакция взрослого.

– Конечно. Тут девушка получила подзатыльник за то, что тарелку не поставила на место, а эта ситуация не создаёт ощущение опасности жизни. Мы с коллегой, когда у нас появились дети, как-то разговаривали на тему, что шлепки по попе – самый стандартный способ наказания. И решили, что в критической ситуации, когда есть опасность угрозы жизни (например, ребёнок выбежал на дорогу, приближается к огню, водоёму), это оправдано. Но опять же бить за это нельзя.

– Всё зависит от возраста. Часто ребёнок перенимает такую модель поведения в общении с другими людьми. Для него подобное проявление вербальной агрессии становится нормой, он отыгрывает эту модель.

– Если они заинтересованы, готовы меняться, то да. У психологов есть такая история, когда мы работаем с семьями, то говорим, что ребёнок – это «симптом». Если в семье ярко выражена агрессия, есть какие-то трудности, то нестандартное поведение дочки или сына – сигнал. Родители не могут справиться с этим, а отражается всё на ребёнке, потому что он самый чувствительный, и у него меньше всего опыта. Он реагирует как может, приспосабливается.

Например, приходит семья и говорит: «Ребёнок меня не слушает, спорит со мной и огрызается». Начинаю общаться с мамой и понимаю, что не согласиться с ней ребёнок не имеет права. В таком случае он делает всё точно так же, но с той разницей, чтобы слушали только его. Мама, к сожалению, не понимала, что сама демонстрирует агрессивное поведение. Она считала, что в её случае это воспитание.

Многое зависит от возраста. Ко мне часто обращаются молодые девчонки от 17 до 22 лет. Они уже осознанно ко всему подходят, могут сами оплачивать свою терапию и готовы меняться. В этом возрасте молодой человек может отделиться от родителей, а в раннем – это, конечно, вклад взрослых в семью.

– Есть разные стратегии работы. Бывает так, что мама приходит с ребёнком, и у меня на занятии они взаимодействуют. Или отдельно мама на терапии прорабатывает свою злость, стыд или какую-то вспыльчивость, и отдельно приводят ребёнка. В зависимости от проблематики. Хотя ко мне часто обращаются мамы со словами: «Я понимаю, что в моей голове что-то не так. Помогите, я слишком сильно кричу на ребёнка». Мама замечает свою эмоциональную реакцию, осознаёт наличие проблемы и идёт к психологу. Это хороший способ. Мама с собой как-то поработала, научилась обращаться с переживаниями, и это уже влияет на семью. Бывает, пара приходит с ребёнком. Разбираешь их конфликт, понимаешь, что менять. Но иногда взрослые оказываются не готовы.

– Если утрировано, то отчасти так и есть. Взрослый сам не знает, как ему обращаться со своей агрессией. Ко мне приходила девушка на терапию и говорила: «Меня била мама, я знаю, как мне было тяжело, поэтому своего ребёнка ни за что не стану ругать и бить». Вы не представляете, как ей было сложно от того, что в ситуации, где должна была быть какая-то адекватная реакция, даже не крик, а просто фраза «Сын, так не делай» (это же тоже некое проявление агрессии), её тормозило, она цепенела, не могла себе этого позволить, потому что для неё это травма. Такая позиция привела к тому, что сын перестал слушать её. Он знал, что мама всегда и везде добрая, чтобы он ни делал, ему всё можно. А женщину трясло, у неё глаз начинал дёргаться от того, что она не позволяла себе позлиться.

Она искала способ выражать свою злость и придумала бросать мячик в стену. Мальчик «прочитал» эту фишку таким образом: чтобы с мамой взаимодействовать, надо сделать всё, чтобы она разозлилась. Он доводил её до такого состояния, что она играла только, когда сердилась. Заметьте, ребёнок до двух лет, но он как-то это усёк и манипулировал ею. То есть это был её личный запрет на злость, который вот так проявлялся: сын не слушал, не слышал и провоцировал. По его меркам, мама начинала с ним весело играть, а по её – это было невыносимо. Представьте, мяч бросать в стену – тоже некое желание что-то побить.

– Меня очень выручает знание возрастной периодизации. Открываем классику психологии – «Возрастная психология» (Лисина М.И.). Смотрим, что малыш умеет, как себя ведёт, как работает его мозг в том или ином возрасте, как развивается ребёнок. Сейчас много информации в сети. Важно знать своего ребёнка с психологической точки зрения.

Второй способ не сорваться – это осознание своей злости. Процесс непростой, но важно разрешить себе такую эмоцию. Например, психосоматика в этом плане ярко проявляется, когда из-за невозможности выражать какие-то эмоции, тело реагирует и болеет. При блокировке злости, чаще всего, срабатывает именно психосоматика: это боли в сердце, одышка, диабет. Можно сходить к психологу. Конечно, это не звучит, как лайфхак. Это длинный путь, и по щелчку сложно всё изменить. Я бы порекомендовала ещё почитать книгу «Эго, голод и агрессия». Она сложная, научная, но для понимания идеи, что злость – главный источник жизни – хорошая.

Если говорить про более лёгкий путь, то это замечать своё раздражение, не доводя его до злости. Свои эмоции взрослый должен научиться контролировать. Если где-то пропустили раздражение, то нужно к нему вернуться и понять, что не так. Предупредить, как я уже говорила: «Если ты не помоешь руки, то я буду сердиться». Это важно.

– Мне кажется, Вы правильную вещь сказали в самом начале: извиниться, если чувствуете, что перегнули палку. Второй момент – объяснить: «Ты чего-то не сделал, поэтому я разозлилась. Видишь, какая реакция получается, когда ты меня не слушаешь». То есть рассказать ребёнку, почему вы злитесь. Тогда и он будет учиться обращаться со своей эмоцией. Игнорировать не стоит, но и извиняться каждый раз тоже. Если злость оправдана, то важно держать себя до конца, не включать совесть. Это некий воспитательный момент.

Опять же можно сердиться по-разному, сказать тихим спокойным голосом: «Конфеты есть нельзя. Точка». При этом не нужно надеяться, что ребёнок услышит, он будет психовать, возмущаться, ругаться. Но себя важно держать, потому что вы правы. Воспитывать детей и давать им границы – вполне нормальный режим. Не обязательно кричать, а просто говорить про своё недовольство.

• Японская система воспитания детей
• 4 моих родительских «никогда», с которыми я попрощалась
• 6 моих правил воспитания детей