«Это мои дети, и неважно, как они ко мне пришли»

19 августа 2005 года

Я иду на массаж к мануальному терапевту. Раз уж поездка в тур по Европе сместилась по времени, нужно занять себя чем-то полезным. Уже миновал месяц с тех пор, как мы с мужем уволились из корпорации. В никуда, просто оттуда. Пришло время, и какая-то шальная волна смыла нас с комфортного в обывательском смысле местечка. Напряжение по поводу резко замолчавших телефонов уже немного проходит, но привычка ехать, идти, мчаться куда-нибудь поутру остаётся, и она регулярно выносит меня из дому.

Вот и теперь – не получается идти спокойно. Двигаюсь порывисто, с напряжением, словно опаздываю к сроку. Хотя знаю, что это не так. С некоторым сожалением представляю, что теперь мы могли бы быть в Венгрии, в районе Плитвицких озер. И направлялись бы на Макарскую Ривьеру Адриатического побережья. Эх, ещё целых десять дней до выезда следующей группы!

Прохожу мимо «странного детсада». Год назад в этом здании сделали баснословно богатый ремонт. Заведение неприступное, за высоким кованым забором. О нём ходит много противоречивых слухов. Самый невероятный из них гласит о том, что здесь выращивают детей-сирот для пересадки органов отпрыскам богатых родителей. Об этом на днях мне полушепотом сообщила полоумная соседка. Чушь какая!

Сегодня впервые замечаю во дворе за забором группку играющих детей лет трёх-четырёх. Не сбавляя темпа ходьбы, наблюдаю за ними – дети как дети, одеты хорошо и совсем не похожи на голодных сирот. До чего же люди любят сочинять небылицы. Хотя отсутствие таблички на воротах всё же кажется странным.

За углом игрового павильона мелькает прячущаяся фигурка. Я невольно останавливаюсь, чтобы её разглядеть. Наши глаза встречаются и несколько мгновений не могут оторваться друг от друга. Маленькое существо непонятного пола, одетое в старые изношенные вещи, коротко неровно стриженное, усыпанное какими-то красными пятнами по телу, с огромной красной шишкой на переносице, тем не менее обладает невероятной магнетической притягательностью.

– Здравствуйте, меня зовут Давид! – рядом с забором нарисовался бойкий мальчишка. Краем глаза заметив его широкую улыбку и открытое лицо, я по-прежнему внимательно наблюдала за маленьким чудом-юдом.
– Привет, Давид! Меня зовут тётя Наташа. Скажи, а кто это вон там, у павильона, мальчик или девочка?
– Девочка, её зовут Настя.
– Подзови-ка сюда.

Давид убегает за малышкой и приводит её за руку к самому забору. Несколько моих вопросов Настя упорно проигнорирует.

– Она что – немая?
– Нет, она по маме скучает. Потому не играет ни с кем и почти не разговаривает.
– А что это за шишка у неё на лице и красные пятна на теле?
– Её пчелы покусали. Она сильно плакала.
– А где ты живёшь, Давид?
Я здесь живу. Уже давно.
– И Настя тоже?
– Её недавно привезли. Вместе с братом.
– Спасибо, Давид. Я к вам скоро зайду пообщаться, хорошо?
– Хорошо, приходите. Я буду ждать!

Всю процедуру у мануального терапевта я думаю только о Насте. Кто она и где её мама? Судя по тому, что рассказал Давид, это учреждение – детский дом. Но почему оно так выглядит? Откуда такое небывалое финансирование? Почему нет вывески на входе? Как мне туда попасть и выяснить все подробности? И главное: отчего я так сильно хочу это сделать?

На обратном пути подхожу к воротам. Вопреки своему неприступному виду, они оказываются незапертыми. Под присмотром двух миловидных женщин группа моих новых знакомцев всё ещё гуляет, переместившись в тенистую часть двора. Я подхожу к воспитательницам.

– Добрый день! Скажите, пожалуйста, я ведь правильно понимаю, что это – детский дом?
– Да, правильно. Это городской дом ребёнка номер три. Здесь содержатся дети до трёх лет.
– А почему у вас вывески нет на входе?
– Она есть, на входе в здание. Забор у нас новый, недавно поставили, старую вывеску выбросили, а новую ещё не сделали. А что вы хотите?
– Я бы хотела оказывать благотворительную помощь, на постоянной основе. С кем я могу это обсудить?
– Вам нужно поговорить с директором. Зовут Тамара Андреевна. Но её сейчас нет. Приходите завтра утром.
– Хорошо, спасибо. Я обязательно приду.

Во время разговора я невольно посматриваю на Настю. Она потихоньку приближается ко мне и к завершению разговора подходит совсем близко. Становится у моих ног и как бы ненароком берёт меня за руки. Этот эффект очень похож на удар электрическим током – клеммы соединились и дали ход термоядерной реакции в наших телах.

По пути домой я отмечаю, что прикосновение к Насте имело для меня очень необычный эффект – ощущение родного человека. Из всех детей на свете похожее чувство до этих пор вызывает во мне только племянник. К другим детям я устойчиво равнодушна.

Моя мама однажды с досадой спросила меня:

– Ты совсем не любишь маленьких детей?
– Я буду любить СВОИХ детей, а ЧУЖИХ пусть любят их родители!

Дома рассказываю о своём приключении мужу. По возможности стараюсь сдерживать эмоции, пока в них сама не разобралась. На следующее утро направляюсь в дом ребёнка на встречу с директором с намерением обсудить вопросы материальной помощи учреждению. Пройдя от ворот всего несколько шагов по каменной тропинке, слышу звонкий голосок Давида:

– Мама Насти пришла! Мама Насти пришла!

7 апреля 2006 года

Мы с мужем выходим из суда. На руках – решение о признании нас родителями девочки трёх с половиной лет и мальчика полутора лет. Нам даётся месяц, чтобы забрать их из дома ребёнка в свой дом. Потому что теперь они – наши дети. У меня всё ещё немного дрожат коленки от стремительности всего происходящего, в голове туман и обрывки фраз судьи: «Осознаете ли свою ответственность?..», «Готовы ли принять на себя заботы?.. Обдумали ли все возможные последствия?..», «Объявляетесь отцом и матерью…»

С тех пор, как мы подали заявление на усыновление, прошло чуть более трёх недель. Каждую ночь с этого момента я просыпалась от ужаса предстоящих перемен. Смогу ли я стать хорошей матерью? Не разрушат ли они наших с мужем отношений? Выдержим ли мы такое испытание? Полюблю ли я мальчика, который достался нам «в нагрузку»? Может, всё же стоило пойти на нарушение закона и разлучить сестру и брата? Так ведь многие делают.

По прогнозам инспектора по делам усыновления суд по нашему вопросу следовало ожидать не раньше июля. К тому моменту я защитила бы диплом о втором высшем, закончили бы ремонт в новой квартире, продали бы старую. Организационно всё складывалось, как нельзя лучше. Вот только эти ночные страхи совсем изматывали меня. Чувствовала, что нечто подобное происходит и с мужем.

Видимо, кто-то наверху решил пощадить нас и наших будущих детей и резко сократил период ожидания. Вчера вечером прозвенел звонок, и взволнованная инспектор сообщила, что у одной из пар, по делу которой назначен суд на завтра, случились непредвиденные обстоятельства. Они не смогут быть на суде, а судья очень не любит такие ситуации. Единственные, у кого к этому моменту все документы уже готовы – это мы.

– Согласны ли вы пройти эту процедуру завтра? – спросила инспектор.
– Да, конечно, мы согласны, – без малейшего промедления выпалила я.

Мы садимся в машину. Я смотрю на документ. В нём дата – 7 апреля.

– Сегодня седьмое апреля. Кажется, какой-то православный праздник. Ты не помнишь какой?
– Благовещение. В этот день ангелы принесли Марии Благую Весть, что она станет матерью. Поздравляю тебя с Благой Вестью, мамочка.
– И тебя поздравляю с Благой Вестью, папочка. Сегодня мы стали настоящей семьей!

Читайте также в нашем блоге:

• В одну реку дважды
• Материнский инстинкт: бывает ли, что его нет?
• Неполная семья, наполненная любовью